Все мои рассказы находятся в этой рубрике
Одноклассники
Несмотря на то, что одним из определений Катиной профессии было «публичная женщина», Трошина всячески старалась избегать публики. Она не посещала шумных компаний, разве что только по долгу службы, когда постоянный клиент нуждался в эскорте, не регистрировалась в социальных сетях. Как и большинству выпускников, удалившихся во времени от школьной скамьи на весьма почтенное расстояние, ей было интересно посмотреть на своих одноклассников и узнать, как сложилась жизнь каждого. Однако, Трошина явственно представляла, какую гримасу скорчит лицо широкой общественности, выйди она из укрытия и встань перед ним в свой полный профессиональный рост. Прилежные домохозяйки, амбициозные коммерсанты, трудолюбивые продавцы и прочие добропорядочные граждане, с которыми она когда-то делила школьную скамью, безусловно, были хорошо осведомлены о роде ее деятельности. Подобные новости — как горстка марганцовки: попадая в воду, она темными клубами расползается по сосуду, быстро достигая всех его краев. Причем, чем меньше сосуд, тем больше сгущаются краски и тошнотворнее становится привкус. А Зеленоморск — город маленький. Дай им волю, и они станут с жадным интересом рассматривать довольно миловидную Катину персону, будто пытаясь отыскать особые знаки, которые должны отличать представительницу древней профессии: вышивка в форме алой буквы на груди, например, клеймо в форме лилии на плече, следы тяжелых венерических заболеваний и тому подобное. Все без исключения будут изумленно поднимать брови, рассуждая о том, как она, Катя Трошина, дочь работящей учительницы, высокоморального человека, могла докатиться до такой безнравственности. В итоге, скорее всего, сойдутся на одном вердикте: «Да она еще в школе была гулящей!» Или на таком: «Чего еще можно было ожидать от этой смазливой пустышки?»
Однажды Катя случайно встретила на улице Марусю Зяблик — бывшую старосту класса. В школе Мария — низкорослая пепельно-русая отличница с маленькими острыми глазками и тонкими губами — ненавидела, когда ее называли Маруся. Именно поэтому все обращались к ней только так.
Будни проститутки
Люди, обладающие большим творческим потенциалом и высоким уровнем мастерства, часто имеют довольно оригинальный и самобытный подход к своему делу. Например, Римский-Корсаков, великий русский композитор, различал музыкальные звуки по цветам. Ему казалось, что монохромные клавиши рояля выливают в пространство потоки разноцветных аккордов. Джеймс Гаррингтон, английский публицист, воображал, что слова, срывающиеся с его уст, — не что иное, как пчелы и птицы. Говорят, иногда он даже гонял их веником.
Катя Трошина, проститутка из Зеленоморска, имела обыкновение сравнивать своих клиентов с различными представителями класса млекопитающих. Руководствуясь особенностями характеров мужчин, побывавших в ее постели, она разработала оригинальную классификацию, в которую входили звери самых разных родов и видов. Верное определение принадлежности каждого нового клиента к тому или иному типу позволяло выбрать правильную тактику поведения и сделать все, чтобы гость остался доволен.
Система естественной коррекции сна
Целую неделю Нину Федоровну Копчик, пятидесятилетнюю жительницу Ялты, мучила свирепая бессонница. Начиная с понедельника и до самой пятницы в общей сложности ей не удалось поспать и двадцати часов. Поначалу она пыталась применить хитроумную медитативную практику, о которой вычитала в местной газете. Суть снотворного упражнения состояла в «максимальной релаксации, достигаемой созданием в воображении приятной альтернативной реальности». Стиснув зубы и покрывшись испариной, Нина Федоровна изо-всех сил представляла, как ее тучное тело легко порхает среди мягких белоснежных облаков. Но в самый ответственный момент, когда обещанная релаксация, казалось, уже была очень близко, в голове вдруг начинал методично бубнить голос актера Леонова: «Я — тучка, тучка, тучка. Я вовсе не медведь…».
Женькина мансарда
В крошечной однокомнатной квартирке моей подруги Женьки царил ужасающий беспорядок. Сама Женька сияла так, будто вместо мозга в ее голове была вольфрамовая спираль, а из пятнистого ковра в пятки поступало электричество. Такое положение вещей несколько настораживало: все три года нашей дружбы прошли под слезно-серым знаменем Женькиной меланхолии, единственным положительным последствием которой был абсолютный порядок в доме подруги. По правде говоря, Женька имела все основания для того, чтобы обижаться на собственную судьбу. Жизнь ее не складывалась, словно тугой зонтик, который вечно начинает упрямиться в тот самый момент, когда к остановке подъезжает нужный троллейбус.
Лишив Женю родителей еще в младенческом возрасте, страховая компания под названием «Судьба» выплатила сироте небольшую компенсацию в виде разнообразных талантов: еще в детстве у нее обнаружился абсолютный слух, который в юности подкрепился глубоким и чувственным, как у Полины Агуреевой, голосом. Женя проявляла недюжинные способности к живописи — могла нарисовать невероятно достоверный портрет или замечательный натюрморт. Причем делала это, полагаясь лишь на свою интуицию, так как никогда не обучалась художественному ремеслу.
За рулем семейный психолог
Дороги нашего города, гудящие от нескончаемых миграций анчоусов-легковушек и сельдей-маршруток, помнят еще тихие времена, когда по узким симферопольским улицам медленно и свободно плавали рейсовые автобусы семейства китообразных. Один такой великан вмещал в себя огромную массу планктона, тогда еще не офисного, а самого разнообразного, ведь, как ни сложно поверить в это сейчас, но было время, когда торговля не являлась единственным «рыбным местом» в наших краях.
«Капитана», водившего громадину, тогда не воспринимали как обслуживающий персонал. Многие пассажиры знали его по имени и относились с глубоким почтением. Известное дело: управлять такой толстозадиной – не анчоусы с пивом уплетать! Тут сноровка нужна, опыт и талант.
Стеклянный мир
Антошка сидел на берегу, широко раскинув худощавые, слишком длинные для его неполных восьми лет ноги. Солнце теплыми пушистыми лапами гладило веснушчатое лицо с очень простыми, ладными чертами. Густые рыжеватые волосы маленькими рожками топорщились от избытка высохшей на них соленой воды. Легкий морской бриз, слегка приподняв тонкую ситцевую рубашку, ощупывал острые мальчишечьи ребра, выступавшие под гладкой, еще по-детски нежной кожей.
Резкими движениями высвободив руки из платинового плена прибрежного песка, мальчик тремя громкими хлопками очистил ладони и правой рукой извлек из кармана шорт небольшой мешочек. Зажмуренные от солнечного удовольствия глаза еще больше сузились, и задорная мальчишечья физиономия расплылась в лучезарную загадочную улыбку.
Чужой труд
Моя бывшая однокурсница Соня сидела за столом, время от времени закидывая ногу на ногу. Делала она это зрелищно и так же медленно, как Алиса Льюиса Кэрролла падала в кроличью нору. Ноги были длинные, загорелые и так тщательно «обесшерствлены», что я понимала: идеальные девушки из рекламы — это не миф. Люди! Нас не обманывали, они существуют! Все остальные части Сониного тела не уступали ногам в своей идеальности: высокий бюст, вырывающийся из бюстгальтера, будто готовый к взлету аэростат, бронзовая шея, украшенная толстой золотой цепочкой с изумрудным кулоном. Волосы она перекинула на одну сторону, словно говоря: «Простите, они настолько густы, что я вас не слышу. Поэтому освобожу одно ушко, а то поговорить не удастся». Время от времени Соня поправляла спутавшиеся ресницы кончиком невообразимо длинного ногтя. «Какое же удовольствие, наверное, вытаскивать такими ногтями из носа козявки! Ведь ими можно проникнуть в самые недоступные и неизведанные места», — пришла в мою голову глупая мысль.
Интересный человек
Какие бывают слова?
— Знаменательные и служебные, — ответит лингвист.
— Горькие, — тяжело вздохнет меланхолик.
— Пустые, красивые, избитые, — станет обстоятельно перечислять любитель штампов.
Я же скажу так:
— Слова бывают интересные и неинтересные.
Меня, конечно же, попросят:
— Обоснуйте свое антинаучное и очень странное утверждение.
— Представьте себе, — начну оправдываться я, – что вы едете в общественном транспорте. Впереди сидят двое людей и ведут оживленную беседу. Ваши собственные мысли ничем существенным не заняты, и, следовательно, слух заострен. В поисках пищи для прожорливого ума мозг заставляет глаза всматриваться в увлеченно болтающие профили, а уши – выхватывать кусочки разговора. Наконец, плотная завеса дорожного грохота отодвигается, и прямо в вас летит слово:
— … СМЕТА…
Дача с собачкой
Метель поземкою крошится
На скатерти летних снов.
Ах, как же в отпуск мне хочется.
В отпуск моих грехов.
Даже в моменты самого жестокого уныния, когда смутные предчувствия и беспочвенные страхи глядели на меня из темного угла комнаты, словно злобная сморщенная кикимора, я и представить себе не могла, что долгожданный отпуск в Ялте, полный любви и надежд, завершится ТАКИМ кошмаром. Я стояла на чердаке чужого дома, растерянная и совершенно голая, а сердце мое кричало, как скрипки в незабвенной «Грозе» Вивальди. Еще мгновение, дверь на чердак распахнется и…
До и после
Лида обиделась. Она укуталась в махровую простыню так туго, как продавец шаурмы заворачивает в лаваш сочную начинку. Потом порывистыми червякообразными движениями подползла к стенке, чтобы оказаться подальше от Ивана, этого подлеца!
А как не обидеться? Другая за такое поведение и ужином не накормила бы, и рабочую одежду гладить не стала бы.
— Милый, знаешь, что я подумала? – спросила Лида, снимая с балконной веревки выстиранный комбинезон. Иван тем временем смотрел матч по волейболу и хрустел домашними сухариками со специями.
— Что Лидок?
— В субботу Светка собирает всех подруг с мужьями на барбекю. Они закончили ремонт, хотят показать. Пойдем?
— Нет, — ответил Иван, не отвлекаясь от матча.
— Почему?
Она с силой бросила комбинезон на диван и ожесточенно уперла руки в боки.