Чужой труд

Моя бывшая однокурсница Соня сидела за столом, время от времени закидывая ногу на ногу. Делала она это  зрелищно и так же медленно, как Алиса Льюиса Кэрролла падала в кроличью нору.  Ноги были длинные,  загорелые и так тщательно «обесшерствлены», что я понимала: идеальные девушки из рекламы — это не миф. Люди! Нас не обманывали, они существуют! Все остальные части Сониного тела не уступали ногам в своей идеальности: высокий бюст, вырывающийся из бюстгальтера, будто готовый к взлету аэростат, бронзовая шея, украшенная толстой золотой цепочкой с изумрудным кулоном. Волосы она перекинула на одну сторону, словно говоря: «Простите, они настолько густы, что я вас не слышу. Поэтому освобожу одно ушко, а то поговорить не удастся». Время от времени Соня поправляла спутавшиеся ресницы кончиком невообразимо длинного ногтя. «Какое же удовольствие, наверное, вытаскивать такими ногтями из носа козявки! Ведь ими можно проникнуть в самые недоступные и неизведанные места», — пришла в мою голову глупая мысль.

— Так где ты работаешь? — спросила меня Соня, сделав заказ.

— В школе.

Я немного подтянулась на стуле так, чтобы боковая часть моей пятой точки не свисала с сидения. То, что находилось между моими бедрами и тем местом, где когда-то располагалась талия, определенно, весило больше, чем вся Соня целиком вместе с ее изысканным ридикюлем.

— В школе? — переспросила она и поморщилась. За пять минут нашей встречи это произошло уже в пятый раз. — Как же тебя туда занесло?

— Да так, попутным ветром. Ураганным, учитывая мой нынешний вес.

Соня криво улыбнулась, пытаясь, наверное, выразить сочувствие. Интересно, съешь она столько шоколада, сколько съела я за последние полгода, и поправься до моих габаритов, что бы она делала? Свела бы счеты с жизнью, не иначе. Лучший способ в таком случае — начать морить себя голодом: если успеешь похудеть, то умирать не придется.

— Ты замужем? — спросила Соня, достав плоскую продолговатую пачку сигарет.

— Да.

Снова удивление. «Наверное, какой-нибудь неудачник», — вероятно, подумала она.

— А кем муж работает?

Вопрос подтвердил мою догадку.

— Он мой коллега. Учитель физики в школе. Там и познакомились.

«Ну, тогда все ясно», — засветился ответ в Сониных глазах.

— А ты чем занималась после университета?

— Я путешествовала, — она выпустила тонкое облачко белого дыма, пахнущего малиной и еще чем-то сладким.

— По работе?

— Нет. С другом. Мы объехали весь мир. Южная и Северная Америка, Европа, Восток. В Одноклассниках есть фото, если хочешь, зайди, посмотри.

— Зайду, обязательно.

Не заметив на Сонином пальце обручального кольца, я тактично воздержалась от встречного вопроса о семейном положении. Других вопросов на ум не приходило, поэтому я принялась за малиновое пирожное, пока моя собеседница осторожно цедила кофе без сахара.

— Не вкусно, наверное, без сахара?

— Сахар — белая смерть, — сразу же отреагировала Соня, явно уже не в первый раз употребляя эту фразу.

— Да, это радует. Жизнь у нас сейчас — не сахар, потому жить будем долго.

Она снова снисходительно улыбнулась.

— А кем ты работаешь? Как я понимаю, не по профессии?

— Нет, конечно. Кто сейчас по профессии работает? Хочешь жить — умей вертеться.

Меня так и подмывало спросить, на чем вертится Соня, чтобы жить. Удержаться удалось лишь невероятным усилием воли. Эта фраза тоже давно входила в Сонин лексический арсенал. В университете у нее был потрясающий талант к списыванию. Она могла списать что угодно и откуда угодно. Души именно таких людей стоит сажать списывать грехи других после смерти. Так вот, когда она, таким образом, получала очередную пятерку, то говорила всем, сдававшим по-честному, расстроенным троечникам: «Хочешь жить — умей вертеться!»

— Я работаю менеджером в одной компании.

— А чем занимается ваша компания?

— Разным.

Тон, с которым было произнесено последнее слова, отбивал желание узнавать подробности.

— Ну, давай ближе к делу. Чем я могу быть тебе полезна? — спросила я, желая поскорее окончить скучный разговор.

— Я хочу предложить тебе работу.

Соня перекинула копну волос на другое ухо. Наверное, первое устало слушать, или замерзло.

— Какую работу?

— У нас в организации открывается вакансия помощника менеджера.

— В смысле, твоего помощника?

— Вообще-то, да. Я уже месяц перебираю кандидатуры, но ничего стоящего не нашла.

Соня поморщила носик, и мне невольно представилось, как она ковыряется лопаткой в кучке с маленькими кандидатиками на должность ее помощника.

— Тогда я вспомнила про тебя. Ты, вроде, английский хорошо знаешь и обязательная.

«И толстая, никакой конкуренции мне», — добавила я мысленно.

— А что входит в обязанности твоего помощника?

— Да ничего особо сложного. Перевод писем, общение с инвесторами. Сейчас мы стали работать с иностранцами, а я уже немного подзабыла язык. Ну, еще некоторая документация.

— То есть, я буду твоим переводчиком, получается?

— Не только. Конечно же, тебе самой нужно будет вникнуть в суть дела. Я часто нахожусь в загранкомандировках, сопровождаю директора в поездках. В это время помощник должен справляться сам.

— Так в какой области, все-таки, работает фирма?

— Медицинское оборудование, и не только.

— Ясно.

В сердце моем слабо забрезжила надежда. Нет, не то, чтобы я не любила свою работу. Даже наоборот, у меня с самого начала довольно неплохо получалось находить общий язык с детьми и, при этом, серьезно готовить их по своему предмету. Думаю, за восемь лет учительской деятельности я принесла своим ученикам немало пользы. Во всяком случае, значительно больше, чем преподавательская деятельность принесла в нашу с мужем крошечную «хрущевку», где до сих пор стояла советская газовая колонка для нагревания воды.

Насчет должности все было ясно: Соня хотела найти себе эффективный заменитель, который, при этом, не был бы в состоянии заменить ее на всех фронтах. Чем надежнее и способнее окажется человек, посаженный в окоп, тем стабильнее и спокойнее будет самой Соне в тылу.

— Предложение интересное. До иняза я ведь пыталась поступить в медуниверситет, так что темой этой интересовалась.

— Вот и отлично. Через пару недель можем начать испытательный срок.

— Испытательный? На каких условиях?

— Пару месяцев поработаешь за минимальную зарплату, а потом посмотрим, как будешь справляться.

— А какая у вас минимальная зарплата?

— Да, как и везде. Тысяча сто пятьдесят гривен.

Соня повертела в руках сигаретную пачку и спрятала ее в модную сумочку. Я почему-то подумала, что такой спичечный коробок на ремешке стоит не меньше трех тысяч гривен.

— Но я в школе получаю две тысячи.

— А какие у тебя там перспективы? До старости с дураками возиться?

— Ну почему же, с дураками? Ведь из них же потом получаются менеджеры, которые путешествуют по всему миру?

— Нет, ты если не хочешь, то скажи. Я же тебе не навязываюсь.

Соня нервно дернула плечом, волосы упали на обе стороны.

— Сейчас все кричат, что работать негде, а как предлагаешь, так никто ничего делать не хочет. Уборщицу, и ту найти невозможно. За два часа в день подавай им тысячу-полторы.

— А ты что, уборщице меньше тысячи платить хочешь?

— Естественно, тринадцать гривен в час — более, чем достаточно.

— А сама ты тоже тринадцать гривен в час получаешь?

— Нет, конечно. Ты не сравнивай. То уборщица, а у меня, вообще-то, труд квалифицированный.

Я запихала в рот остатки пирожного. От приторного вкуса уже тошнило, и доедать его не хотелось, но оставлять было жалко.

— Ты, наверное, тысяч десять долларов в месяц получаешь? — спросила я, проглотив сладкую жижу.

— Нет. Ты что? Так много я не получаю.

— Значит, твой труд не ценят.

— В смысле?

— Думаю, за такой квалифицированный труд, как твой, девушки в гостиницах не меньше ста долларов за час просят. Хотя, может быть, вы там оптом работаете? Оптом дешевле.

Соня сощурилась и приготовилась сказать ответную гадость, но я поскорее достала из своего портфеля пятидесятигривневую бумажку (мое пирожное дороже не стоило) и засеменила прочь из кафе, загребая пыль своими старенькими балетками.

Уже минут через десять я пожалела, что была так резка с ней. То ли мне стало обидно за учителей, то ли за уборщиц. А, может, за моих «дураков». Школа у меня захолустная, не модная гимназия, потому вряд ли многие из тамошних лоботрясов станут менеджерами или путешественниками. И Сонька в этом не виновата. Ведь и ее квалифицированный труд ценится хоть и высоко, но не долго.