Рассказ «Репетитор»

Осенний день был серым, холодным и липким, как гречневая каша в школьной столовой. Бархатный сезон, взявший когда-то на себя обязательства дарить людям нежные объятия уходящего тепла, в последние годы все чаще филонил, будто природа отказывалась выплачивать ему за это стимулирующие. После изнуряющего зноя на город сразу же обрушивался колкий холод, и ветер пробирал до косточек утренних пешеходов, которые продолжали по своей беспечности (или из глупого упрямства, часто присущего человеку разумному) носить брючки и платьица из легкого материала.
Вот и Елена Андреевна, учитель русского языка пустошевской школы номер пять, вырядилась утром в ситцевое платье с рукавом в три четверти.

Наряд был замечательный: по черному полю рассыпались мелкие алые цветочки, обрамленные нежными салатовыми листочками, а вырез-лодочка чудесно подчеркивал уже не молодую, но длинную и прекрасную шею Елены Андреевны. Однако красота, по слухам активно спасающая мир, не смогла согреть стройное тело учительницы, промерзшее к полудню на все четыре четверти.
Потому, вместе с полным пакетом тетрадей для контрольных работ, Елена Андреевна принесла домой насморк и очень плохое настроение, которое не замедлила выместить на старом принтере с экзотическим именем Эпсон.
— Сволочь, что тебе нужно? — с чувством вопрошала она, заглядывая в черную пасть устройства, по-стариковски жевавшего бумагу. – Я ведь тебя только отремонтировала! Ты мне назло это все делаешь?
Принтер молчал и продолжал жевать.
— Точно назло! Потому что ты портишься в самые важные моменты!
Наверняка, принтер подумал, что в жизни Елены Андреевны не случалось «неважных» моментов, и когда же ему тогда портиться? Но снова промолчал, так как его рот был занят очередной порцией бумаги.
Отчаявшись распечатать документ, учительница в очередной раз пообещала отправить старика на помойку, и пошла есть горячий бульон.
В тот самый миг, когда ее любимая глубокая пиала с парящим бульончиком опустилась на столик у мягкого кресла, раздался телефонный звонок.
— Здравствуйте, — прозвучал вежливый женский голос, — вам удобно сейчас говорить?
Учительница с тоской поглядела на пиалу, но голос был уж очень вежливый.
— Да-да. Слушаю.
— Это вас беспокоит мама вашего нового ученика, Миши Левченко. Помните такого?
— Конечно.
Еще бы, не помнить. За две недели, проведенные мальчонкой в 5-Б классе, которым руководила Елена Андреевна, она успела натерпеться неприятностей. Щуплый, низенький ребенок имел сильнейший дефект речи – не договаривал слова до конца. В основном, произносил только первые слоги. Сама Елена Андреевна не испытывала проблем с пониманием ребенка: ее педагогическая карьера начиналась в коррекционной школе, и она порой угадывала, что говорит ученик и по одной букве или жесту. Но с одноклассниками дело обстояло по-другому: сперва они недоумевали и молча наблюдали за Мишкой, икавшим и красневшим при каждой попытке изъясниться, потом их стал потешать его дефект, а в итоге и вовсе – раздражать. Помимо борьбы с сотнями бюрократических забот, впивающихся в учительское тело, словно постельные клопы, в начале каждого учебного года, Елена Андреевна вынуждена была неустанно держать руку на учащенном от злого азарта пульсе класса, дабы не случилось беды. Неужели она все же упустила что-то, и мальчик пострадал?
— Что случилось? – осторожно поинтересовалась учительница, готовясь выслушать жалобы.
— Да нет. Ничего не случилось.
Елена Андреевна шумно выдохнула через рот: нос по-прежнему не дышал после холодного дня.
— Я хотела обратиться к вам за помощью. Нам сказали, что у вас есть опыт работы с особенными детьми, и мы хотели бы брать у вас частные уроки. Подтянуть речь, если это возможно.
— В принципе, возможно, согласилась Елена Андреевна.
Дочка Машка заканчивала третий курс питерского гуманитарного университета, проживая ежемесячно в культурной столице изрядную сумму денег. Потому Елена Андреевна никогда не отказывалась от вечерней подработки. Да и мальчонка ей нравился: тихий, вежливый, стеснительный и, кажется, довольно способный.
— Отлично, — обрадовался голос мамы Левченко. – А сколько вы берете за занятие?
Обычно Елена Андреевна просила не меньше пятисот рублей за урок. Особенно, если дело касалось сложностей в речевом развитии. Иные развивающие центры в Пустошеве за одно подобное занятие выдвигали цену в девятьсот, а то и в тысячу рублей. Но уж очень жаль ей было этого мелкого Мишку. И мать казалась такой вежливой.
— Четыреста рублей, — недолго думая, упала в цене Елена Андреевна.
Левченко-мама помолчала.
— Вы знаете, у нас сейчас такое тяжелое положение, — она снова сделала паузу, — от нас папа ушел в прошлом году, и я с двумя детками одна. Нельзя ли нам сделать небольшую скидочку?
— Ну, я не знаю. Давайте за триста, — немного помешкав, решила Елена Андреевна.
Она-то знала, что такое растить ребенка без мужа. А уж двоих, совсем тяжко, наверное.
— Спасибо вам огромное, — сердечно поблагодарила женщина.
— А почему вы забрали Мишу из коррекционной школы? – спросила учительница.
— Очень тяжело добираться на окраину города. Пробки страшные.
— Да. Пробки, — согласилась Елена Андреевна, про себя подумав, что ни одна пробка, пожалуй, не нанесет столько вреда ребенку, как издевательство невзлюбивших его ровесников.
— Можем начать завтра, часа в четыре? – приступила к делу мама. – Какой у вас адрес?
— Записывайте.
Положив трубку, Елена Андреевна воссоединилась, наконец, со своей пиалой, все еще пускавшей легкий парок.

Всю ночь темные улицы Пустошева изнывали от сырости, заставляя бездомных кошек прятаться по укромным подвалам, где зимой их согревают ржавые сосуды городской отопительной сети. После беспокойного горячечного сна, прерванного до рассвета воплем чьей-то сигнализации, Елена Андреевна «отследила», у кого из коллег будут «окна» в грядущий день, и принялась организовывать замены своих уроков в телефонном режиме. Как всегда, она рассчитывала, что за один день массированной атаки на простуду при помощи знаменитой армии маршала Антибиотика и славной дивизии генерала Парацетамола, а также «химических» уловок полковника Ингалятора, удастся подавить вторжение вражеского Бронхита.
Маме Левченко она тоже звонила. Но тщетно. Нескончаемые длинные гудки с каждым разом убеждали ее, что Миша явится новобранцем на поле боя, который учительница развернула с простудой.
Так и произошло. Без десяти четыре из подъезда тихо поскребли дверной косяк. Елена Андреевна, взъерошенная и покрасневшая, с медицинской маской на лице, отворила дверь.
— Зда, Елена Аревна, — выдавил Миша. Его явно напугала маска.
— Здравствуй, Миша. Я звонила маме и писала, что заболела. Мы не сможем сегодня заниматься.
Мальчуган открыл рот. Он пребывал в замешательстве.
— Мама внизу?
— Не.
Он помотал головой.
— Ты сам со школы пришел, что ли?
— Са.
— А живешь далеко?
Мальчик пожал плечами.
— А когда мама придет за тобой?
— Пя.
— В пять?
Он снова закивал.
— Входи и посиди в коридоре десять минут.
Елена Андреевна отворила настежь окно в кухне, чтобы получше проветрить, достала из холодильника несколько головок чеснока, который наскоро нарезала и разложила по периметру в блюдечках. Потом переоделась в спортивный костюм, взяла книжки и позвала:
— Мишка, заходи на кухню. Будем заниматься. Тебе чай с лимоном можно?
— Мо, — кивнул ребенок.
Несмотря на довольно плохое самочувствие, Елена Андреевна осталась очень довольна занятием: в домашней обстановке Мишка отзывчиво реагировал на все ее вопросы, шутки и задания, а под конец урока сумел полностью произнести целое предложение. Она так обрадовалась неожиданно хорошему результату, что презентовала ему небольшую книжку детских рассказов из обширной библиотеки своей подросшей дочери.
— Спаси бо, — вымолвил Мишка, растягивая длинный рот в широченной улыбке.
В пять зазвонил мобильный.
— Елена Андреевна, Миша у вас?
— Ну да, — удивилась учительница такому вопросу.
— Я внизу. Вы не спуститесь с ним? В подъезде темно, у вас лифта нет. А у меня так ноги болят сегодня.
— Хорошо, — согласилась Елена Андреевна.
Натянув зимний пуховик и теплые сапоги, учительница собрала мальчишку, и повела его вниз по промозглым лестничным маршам, освещая дорогу карманным фонариком.
— Мишенька, солнышко, я телефон забыла у тети Светы утром. Ты в порядке? – затараторила мама, едва увидела сына.
Первого сентября Левченки не пришли на линейку, и Елена Андреевна видела Мишину маму впервые: это была высокая молодая блондинка с яркими выразительными глазами и отличной фигурой, которую отлично подчеркивал тонкий полушубок с укороченным рукавом и облегающие темные джинсы, спускавшиеся в высокие лакированные ботфорты.
— Вот ваши триста рублей, Елена Андреевна, — протянула она деньги учительнице. – Как Миша? Сильно тупил?
— Не сильно, — буркнула учительница, ошеломленная неожиданно цветущим видом матери-одиночки. – Он молодец, вообще-то.
— Ты мой маленький, — протянула мать и потрепала Мишкину щеку. – Ну ладно. Мы поедем. У меня так ноги болят, вы знаете. На велнесе потянула мышцы.
— На чем? – не поняла Елена Андреевна.
— Велнес. Это концепция здорового образа жизни.
— Ах, здорового…, — кивнула Елена Андреевна.
Весело помахав ей рукой, мама Левченко распахнула дверцу красной Мазды и поспешно уместила внутрь Мишку с рюкзаком.
— Ну что, когда в следующий раз? – спросила она, приоткрыв водительское окошко.
— Созвонимся, — отчеканила Елена Андреевна и пошла назад в подъезд.
— Что это с ней? Так плохо выглядит, — повернулась мама к Мишке.
Мальчуган пожал плечами и промолчал.

© Нина Шевчук
ninashevchuk.ru

Приходи и оставайся

Предыдущая запись

We Wish You A Merry Christmas на русском языке

Следующая запись